Полотна Сергея Суглобова не из тех, по которым можно скользнуть взглядом, восхититься или пожать плечами и – пройти мимо. Не получится.
Каждое из них мгновенно погружает в водоворот ассоциаций, воспоминаний, невнятных эмоций... Они – НЕОЖИДАННЫ, даже если видишь их не впервые, потому что с каждым разом открывается что-то новое, еще один пласт, еще одна ступень магической винтовой лестницы, ведущей... Куда? К вершинам философии художника? В глубины собственной души?..
Сергей Суглобов, он же – Jackob, в одном из интервью сказал, что с момента, когда картина представлена публике, открывается следующий этап ее существования, и образы, зародившиеся в душе и воображении Мастера, причудливо меняют характер и настроение в зависимости от духовного уровня и характера зрителя. Он, несомненно, прав. Каждый увидит в его картинах свое. И как тут не вспомнить Оскара Уайльда, заметившего, что искусство – зеркало, которое отражает того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь? Хотя и художник, и зрительское восприятие, и само искусство – все это, конечно, и есть жизнь...
Подлинный Художник, как и Творец, – вездесущ: он неизбежно ощущает глубинное родство
с каждым зверем и птицей, солнечным лучом, деревом, раковиной и морской волной, листом и лепестком и живет во всем, что изображает его кисть. В раннем автопортрете с собакой на зрителя одинаковыми глазами смотрят и пес, и его хозяин – меньший брат и старший. Портрет маленького сына –
в какой-то мере и автопортрет тоже.
В сказочном «Бильбо» – коте, который так залюбовался чудесным цветком, что сам превратился в цветок, и на его аромат слетелись бабочки, – восторг самого художника перед красотой мира, мечта о сказке. Jackob в себе детскую жажду волшебства и способность творить сказку сохранил: ведь каждый ребенок – исходно и поэт,
и сказочник, вот только большинство из нас со временем эти драгоценные способности утрачивает.
«Бильбо» написан в Хайфе, в Израиле – в этой стране художник прожил более шести лет. Уникальная природа, море, уходящее за горизонт... Но там как нигде он ощутил хрупкость счастья, мира, самой жизни. Древние строения, возраст которых насчитывает не века – тысячелетия! –
в любую минуту могли быть разрушены в ненужной, такой нелепой и противоестественной на фоне этой вечной красоты войне.
Чудом в другой войне, еще более страшной, уцелели позолоченные солнцем старые киевские дома на Круглоуниверситетской, утопающие в прохладной тени бессарабские дворики. Когда художник бегал мальчишкой по этим улицам, надписи «Проверено. Мин нет» у входа в киевские дворы еще не стерли! И пусть они со временем исчезли со стен и из памяти маленького Сережи, но в его подсознании не могли не отложиться. Земной шар так, в сущности, невелик, а красота так беззащитна перед чужой злой волей...
В Киев художник вернулся: этот город никогда не отпускает окончательно тех, кого признал «своим». Триптих «Вечер», «Полдень», «Мечта» написан уже по возвращении на родину, после поездки в Крым, но он пронизан и теплом Средиземноморья. Да, в этих картинах есть ощущение хрупкости мира, но есть и нечто более ценное – гармоничное единство с этим миром, слияние, блаженное душевное равновесие... Просветление. Этот триптих можно было бы назвать этапным, даже итоговым, но... там, где другой подвел бы черту, Jackob открывает новую страницу, ставит ногу на следующую ступень.
С 2008 года художник начал выставлять свои работы в Санкт-Петербурге, где они неизменно пользуются успехом. Картины циклов «Онтопсихология воды» и «Зоопарк» экспонировались на выставке в Музее нонконформистского искусства, а работы «Не спрятался – виноват», «Алупка», «Аполлон» с благодарностью приняты на постоянное хранение в этот музей и заняли в нем достойное место.
Сравнение с винтовой лестницей, ведущей одновременно и вверх, и вниз, неслучайно: одни и те же образы всплывают в творчестве Jackob’а неоднократно, повторяются в полотнах разных периодов – преображаются, переосмысливаются. Мудрый лев в центральной части триптиха 2008 года («Полдень») – не тот ли повзрослевший львенок, уснувший среди крымского пейзажа почти четверть века назад в «День шестой»?
А цветы, облетевшие с веток «Полдня», – не на киевские ли газоны и тротуары они упали в «Silence», не их ли коснулся первый снег?.. Не эти ли лепестки вьются в небесах, льнут к старым стенам и качаются на волнах «Утреннего сна» вместе с солнечными бликами и цифрами прожитых лет?
Еще одна картина 2011 года – «Вздох»: корни и ветви деревьев – рядом, потому что последние отражаются в воде, как и серебристо-серое осеннее небо... В этих работах слились рассудочность графики с чувственностью живописи. И вместе с тем они – как музыка, не требующая перевода, как поэзия с ее завораживающим ритмом.
Графика, «чистая» графика Сергея Суглобова – иллюстрации к художественным произведениям – тоже чудо, но в ином роде. Как выразительны герои «Сорочинской ярмарки»! Ярмарочный гам и шум так и слышатся при взгляде на эти рисунки. Предание о Красной свитке, любовь Грицька Голопупенка и Параски... Амур, готовый насмерть сразить заглядевшегося на пригожую дивчину парубка, примостился прямо на ее пышном венке... Это уважительное прочтение Гоголя, но прочтение его на языке конца ХХ века.
А глядя на парящего над крышами южного городка ястреба Гуля на обложке «Истории одного ястреба», невольно вспоминаешь слова жены писателя: «Посидев несколько минут на венце крыши, он взлетает вверх, делает два-три круга над нами и улетает...»
Альбом, который вы держите в руках, приурочен к 60-летнему юбилею художника. Между самой ранней из помещенных здесь работ
и самыми свежими из них – более тридцати лет. Эти годы включают несколько периодов – очень разных; отличается и язык полотен – их трудно спутать. Но художник никогда не стремился угодить публике, потакать очередным веяниям, «поймать волну», и никто не сможет сказать
о его творчестве словами известной эпиграммы: «Ты старомоден – вот расплата за то, что в моде был когда-то».
Jackob писал и пишет, как дышит, как живет. А потому будет близок и понятен людям всегда – искренность из моды не выходит.
Наталия Кравцова,
зам. главного редактора журнала «Личности»
